Об Офисе европейской экспертизы и коммуникаций вы наверняка знаете давно. Но так ли хорошо вы знакомы с командой Офиса. Александра Савинич побеседовала со Светланой Зинкевич и Валерией Волкогоновой о том, как они меняли свои жизни: привыкали к феминитивам, раздельному сбору мусора и первым попыткам отказаться от слова «инвалид».
Команда Офиса работает с очень разными людьми: сельские жители, женщины, люди с инвалидностью, представители ЛГБТК-сообщества. И ко всем ним они подходят одинаково – как к людям, у которых равные права. Такова реальность.
Но так ли легко принимать критику других людей, их взгляд на мир и подход к дискриминации – Света и Лера делятся личным опытом.
«Люди с аутизмом» или «аутичные люди»: когда все это закончится?
Валерия Волкогонова не родилась со знанием о гендерной
и расовой дискриминации.
Она, как и многие, хорошо помнит свою первую реакцию
на что-то новое – это сопротивление и отвержение.
– Совсем недавно Мадонну обвинили в расизме: она сфотографировала своих приемных темнокожих дочерей, а вместо юбки приставила к ним кусочек арбуза, – начинает Лера.
– Думаю, у многих есть такие фотографии – говорит Света.
– Моя первая реакция: «Что за бред, обвинять человека в расизме из-за фотографии – неужели нужно придираться к любой мелочи?» – продолжает Лера.
Но через минуту в моей голове возник другой вопрос: почему люди об этом говорят, почему кого-то эта фотография могла обидеть? И вот тут ко мне пришло осознание: вероятно я чего-то не понимаю, раз часть общества осуждает эту фотографию.
Именно такой подход помогает мне жить: не доказывать другим, что они неправы, а стараться понять – почему их может что-то обижать. Так я узнала, что за сотни лет рабства и работы на плантациях за темнокожими закрепился стереотип – они любят арбузы. И именно так расценили фотографию Мадонны некоторые люди. И это уже не просто фото, а вопрос отношения к людям с другим цветом кожи.
Разговор не о том, виновата Мадонна или нет. Она может и не думала об этом, когда делала фото. Но вышло так, как вышло.
Или другая ситуация: сначала все говорили «аутист», позже стали говорить «люди с аутизмом» – ведь на первом месте человек, а потом его болезнь. Но все поменялось и теперь просят говорить «аутичные люди» – потому что мы не говорим «человек с женским полом», мы говорим женщина.
В первые секунды это все очень раздражает, потому что кажется, что за всем не угнаться. И нас часто спрашивают: когда уже все это закончится?
Но ответ такой: никогда, потому что люди и общество постоянно развиваются. А если об изменениях просят люди, которые напрямую столкнулись с аутизмом, то какое я имею право рассказывать им, как правильно их называть?
История Светланы Зинкевич началась еще раньше:
в 90-е эти вопросы еще даже не поднимались в Беларуси.
Тогда Света попала на международный тренинг,
где одним из участников был человек на инвалидной коляске.
В родном Минске таких и на улице не встретить, а тут международный тренинг.
– Мы с ним сдружились, много гуляли и общались, – вспоминает Светлана. – И тогда я поняла, насколько по-другому люди могут жить: тусоваться в барах, учиться, ездить за границу. На тот момент не шла речь о правах человека, скорее, о равенстве всех людей.
Уже позже, работая в общественном секторе, я была вовлечена в проекты, связанные с уязвимыми группами. Много работала во время становления Белорусской ассоциации помощи детям инвалидам и молодым инвалидам.
Никогда не забуду их офигенный проект: поездка в Одессу мам с детьми с инвалидностью. Белорусская железная дорога даже выделила целый вагон, где ехали мамы со своими детьми.
Помню, как, выходили мамы на редких станциях, а люди смотрели на них, как на какой-то зоопарк. Мол, «куда они такие едут». В тот момент как раз формировалась команда БелАПДИиМИ, мамы обучались, а дети интегрировались, и сейчас это ведущая организация Беларуси, которая защищает права семей и детей.
Как все это повлияло на меня? Очень понятно: теперь мне легко принимать других – их идентичность, взгляд на мир. Я восхищаюсь людьми, которые, ломают систему, например, когда незрячие учатся на бариста и в конечном итоге производят такие изменения, после которых всем легче жить.
«Мы до сих пор отгребаем за гендерный подтекст»
Хотя, конечно, все не сразу. Я помню тот период, когда мы начали использовать «люди с инвалидностью», вместо «инвалиды» или «люди с ограниченными возможностями». Это была революция, которую начали несколько организаций.
А вот история с феминитивами случилась, когда мы работали в Офисе европейской экспертизы и коммуникации. И во многом я благодарна Тони Лашден за это новшество. Когда он работал у нас, мы много говорили про включенность женщин и равенство. Он сделал гендерный анализ наших программ, а потом предложил использовать феминитивы как ценность – за что мы до сих пор отгребаем.
Свежая история: Ольга Шестакова, побывав на нашем последнем «Большом мозговом штурме», запостила фотку, где была отмечена как редакторка. В итоге под постом было 133 комментария не про само мероприятие, а про то «почему она редакторка». И ей тоже пришлось отбиваться, мол, журналистка никого не смущает, а редакторка – уже крамола.
Но язык живой и люди меняются, – объясняет Света. – Я готова к этому. Согласна с тем, что людям бывает тяжело, могу понять их: трудно расставаться со своими привилегиями, благами, ценностями. Видимо поэтому я выбрала такую работу – менять общество, влиять на него. И что самое ценное – для меня важно создавать больше возможностей для других, чтобы они также меняли свою и жизнь других к лучшему.
Взять, например, права человека: в теории подписаны конвенции и договоры – все равны, у всех равные права. Но так ли это на практике? Начинаем выяснять и оказывается, что в Минске помещений с доступной средой можно пересчитать по пальцам.
А если у вас маленькие дети – вам даже в поликлинике не рады, потому что ребенок плачет и мешает жить окружающим. Тоже самое с мероприятиями: пока вы не пристроите своего ребенка в сад или школу – вам везде закрыта дорога, ведь ваши дети опять-таки мешают всем подряд.
И это мы еще не затрагивали людей пожилого возраста: не все владеют интернетом, не у всех есть возможность купить андроид или компьютер – как им узнавать о полезных событиях, курсах, встречах. Да и так ли много для них бесплатных мероприятий?
Ничего для нас без нас – это вообще о чем?
Все эти размышления об аутичных людях, фоторасизме, феминитивах напрямую связаны с подходом, основанном на правах человека. Звучит сложно, непонятно – аж закипает мозг. Но это и хорошо: нейроны начинают работать, вовремя отсеивая лишнее и отвергая неизведанное, – так мы чувствуем себя в безопасности. Но стоит лишь разобраться в вопросе и мы уже готовы к авторкам, веганам и радужным флагам.
– За последний год мы очень много говорили о подходе, основанном на правах человека. И если честно, мне самой понадобилось время, чтобы понять, как это работает, – делится Лера.
– Если объяснять простым языком: ничего для нас без нас. Любое решение, которое затрагивает права людей из разных групп, не может приниматься без учета их мнений.
Например, когда планируется застройка микрорайона, должно быть учтено мнение не только чиновника, но и жителей соседних домов, на которых напрямую повлияет строительство.
Плюс, нужно не забыть жителей и жительниц из более уязвимых и малозаметных групп: люди с инвалидностью, пенсионеры, дети, подростки – их мнение обычно не спрашивают.
О чем еще важно сказать? Подход четко разделяет носителей прав и носителей обязательств. Есть обязанные субъекты – государственные организации. И те, у кого есть права – граждане. То есть права человека – это взаимоотношения человек-государство (а не человек – человек)
Все это помогает нам не забывать о людях, – продолжает Света. – Конечно, в первую очередь о них должно помнить государство. Но если по каким-то причинам оно забывает о людях, включаемся мы – посредники – общественные организации.
По факту мы помогаем встретиться носителям прав и обязательств. Подводим их к диалогу, чтобы они наконец поговорили и смогли понять возможности и потребности друг друга и найти компромисс.
Мир работает несправедливо: у кого больше информации, у того больше власти и доступа к ресурсам.
Вот и получается, что люди у власти принимают главные решения. Но вот те, у кого власти и ресурсов меньше – уязвимые группы – они выпадают. Их мнение не учитывается, как и их опыт, например. Тогда они вынуждены получать то, что решат сильные и властные.
А принцип «Ничего для нас без нас» помогает привести ситуацию к балансу.
К тому же, никогда не знаешь, в какой группе ты окажешься завтра, – продолжает Светлана. – Сегодня у тебя власть, а завтра ты уже уязвимая группа. Поэтому когда мы организуем тренинги или фестивали, то всегда стараемся ни о ком не забыть: безбарьерная среда, раздельный сбор мусора, безопасное пространство, возможность прийти с маленькими детьми.
Конечно, случается и так, что о чем-то забываем – это нормально. Мы не можем быть лучшими версиями себя 24 часа, 7 дней в неделю. И тут важна поддержка и консультация со стороны других организаций, которые работают с темой более детально и подробно.
Хочется учесть мнение большого количества людей из разных групп, никого не обидеть – жить и работать по этому принципу непросто. Но не в этом ли суть справедливости и равенства?
Мы решили поделиться с вами классными организациями, с которыми мы сами советуемся по вопросам прав человека и инклюзии. Поэтому не стесняйтесь, если у вас есть вопросы или вам нужна консультация – обращайтесь за помощью:
Белорусский Хельсинкский Комитет, МОО «Гендерные перспективы», Human Constanta, Учреждение «Центр экологических решений», Просветительское правозащитное учреждение «Офис по правам людей с инвалидностью», Цэнтр развіцця эфектыўнай камунікацыі «Жывая Бібліятэка», Проект о гендере и сексуальности MAKEOUT, Общественное объединение «Республиканская ассоциация инвалидов-колясочников», Общественная кампания против гомофобии памяти Миши Пищевского «Дело Пи», Школа «Инклюзивный Бариста»
